Однажды в каком-то случайном видео о каком-то музыкальном исполнителе, ушедшем из жизни по своему желанию, я услышала восхитительное словосочетание.
Не "совершил суицид".
Не "совершил самоубийство".
Не "покончил с собой/с жизнью".

А "закончил с жизнью".

Столько воли и власти отдано человеку в этих двух словах. Без трагичности и обёртывания смерти в фантик из горя и порицания. Простая констатация факта из выбора другого человека.

О праве на жизнь поет каждый второй утюг. Все имеют это право, даже самая малая букашка. Что же насчёт права на смерть? Почему мы делаем вид, что оно не принадлежит человеку от рождения?

Отдать другому его право на смерть - больно. Все равно, что отдать власть покинуть меня, оставить без. Больно и страшно самим присвоить себе это право - оставлять себя и других без. И поэтому мы спасаем себя и людей всеми силами, даже против воли.

А еще поэтому мы молчим о смерти. Умалчиваем как таковое ее существование. Мы делаем перед детьми гордый вид бессмертия и боимся даже обмолвиться о конечности жизни. Как будто бы бережем их, не рассказывая о смерти родственников и домашних животных. Сами боимся и учим бояться других. А не обращает ли такой страх всю человеческую жизнь в направленную попытку не умереть? Что же тогда остается от жизни?

Стоит мне задуматься, сколько фобий и страхов зарождает ментальность отрицания смерти, как голова идет кругом. Все что угодно, лишь бы не умереть! Охранные ритуалы, трусость, отсутствие риска и поиск шанса продолжить.

На одном из психологических сайтов прочитала, что подростку, задумывающемуся о смерти и смысле жизни (просто задумывающемуся, речь не о суициде), нужно оказывать экстренную помощь. Простите, а в чем? Уговорить подростка забыть эти глупые мысли, оставить дыру в своей идентичности и с наивной улыбкой в надежде на бессмертие выйти во взрослость? Отрицать, не верить, а потом разбиться о реальность лет в 40. Вот это помощь! Я конечно утрирую, но культура отмены смерти налицо.

Мысли о смерти и думы о смысле жизни просто обязаны случиться с каждым подростком. Когда еще формировать знание о себе и мире? Человеку физиологически и психически нарочно отведены подростковые годы, чтобы почувствовать все острые грани, покататься на них как на океанических волнах и начать делать выборы. Почему бы для начала не выслушать подростка? Слишком часто вместо паники и экстренного спасения требуется объяснить, что мысли о смерти и даже о суициде в его возрасте нормальны. Это сознание ищет название большому психическому процессу преображения ребёнка во взрослого. Метафорически это и есть смерть.

А мы трясясь от страха перед конечностью идем против заложенных в человека основ бытия. Мы фантазируем, что человек в природе. Хотя на самом деле природа есть в человеке. Сильная, устойчивая и могущественная природа жизни и смерти, против которой хоть и можно бороться, но - бесполезно.

Должно быть, невыносимо больно и запредельно страшно разрешать своему ребенку смерть. Но как еще вручить ему собственную жизнь, не объяснив ее правил?

Каждый первый утюг последние пару лет кричит об ответственности. Каким образом возможно взять ответственность за свою нематериальную жизнь, если отрицать смерть? За что тогда брать ответственность? Без смерти жизнь теряет, скажем так, вещественность, значимость и ценность. Что-то эфемерное, что может длиться без конца. Добавьте в предложение выше смерть и получится: что-то, что однажды закончится. Ух, как весомо сразу!

Разрешая (внутри себя) другому смерть, я отдаю ему право на его жизнь. А мы все когда-то умрем. Так или иначе, тем или иным способом.

Был со мной случай из разряда "испанский стыд". Года три назад, когда я только начинала практику и еще работала в месте, не связанном с психологией, мы с коллегами разговаривали о болезнях. Речь зашла о смерти, и я сказала, мол, да, мы все однажды умрем. Коллега (тоже, к слову, психолог) громко усмехнулась, бросила многозначительный взгляд на нашего руководителя, уставилась на меня и не менее громко произнесла:
- Ха, ничего себе, психолог! О смерти говорит, вы только послушайте!
Будто смерть - запретная тема, табу для психологов, которые обязаны говорить только о радости, молочных реках и кисельных берегах. Возможно, она намеревалась меня пристыдить. Увы, не вышло.

Я все тот же психолог, говорящий о смерти. И думается мне, что на протяжении жизни мы встречаем сотни смертей, малых и больших, своих и чужих, а жизнь - она всего лишь одна.