Интересной кажется концепция хорошей и плохой грусти: хорошая грудь, или достаточно хорошая мать — та, которая способна угадать желание ребенка, дать ему то, что он хочет, и так и тогда, когда он ещё не успел сформировать желание.

Однако, именно формулировка этого желания и есть основная работа малыша!

Что будет, если не дать желаемого вовремя? Не дай бог, он заговорит, а это очень страшно, ведь ребенок окажется не тем фантазмом, который живёт в иллюзии матери и отца, а самостоятельным человеком. Столкнуться с этим "опасно" для родителей — придется предпринимать сложную работу над собой и менять свою фантазию на реальную жизнь.

В чем ловушка "идеального" предвосхищения?

"Хорошая грудь" — это та, что создает иллюзию полного слияния. Ребенок здесь — лишь часть родительского "Я", идеальный фантазм, не имеющий собственной воли. Но основная работа младенца, его первый шаг к становлению субъектом — это как раз работа по формулированию желания. Пережить напряжение, дискомфорт, крик — и впервые обнаружить связь между своим действием и его удовлетворением. Это рождение его собственного Логоса — первого, пусть и дословесного, "высказывания" в мир.

Что происходит, когда эту работу у ребенка "забирают"?
Формируется фаллический прототип.
Мир начинает восприниматься как магический, где все блага появляются не в результате твоего осмысленного запроса (логос), а по воле всемогущего Другого, которым нужно манипулировать или которому нужно соответствовать. Зарождается будущая модель: "Я должен быть идеальным объектом (фаллосом), чтобы "хорошая грудь" ко мне пришла".

Ребенок не становится субъектом. Ему не дают совершить этот фундаментальный акт — родить свой голод, свою потребность. Его собственное "хочу" не успевает родиться, его замещает родительское "я знаю, что тебе надо".

Катастрофа для родителей.

Когда такой ребенок, наконец, "заговорит" — не обязательно словами, а своим настоящим, неудобным, отличным от фантазии поведением — для родителей это шок. Они сталкиваются не с их милой куклой, а с инопланетянином, самостоятельным существом с собственной волей. Это опасно, ведь приходится предпринять титаническую работу — убить свой фантазм и принять реального, отдельного человека. Гораздо проще продолжать подсовывать "грудь" по расписанию, заглушая любой намёк на его самостоятельное желание.

Сепарация: не потеря корней, а их обретение

Здесь мы сталкиваемся с ключевым переворотом в понимании сепарации. Истинная сепарация — это момент, когда ребенок перестает является частью родительской системы, но родительская система становится частью ребенка.

Что это значит на практике?

До сепарации: Ребенок как винтик в механизме семьи. Его чувства, желания и поступки оцениваются лишь с точки зрения их удобства или угрозы для родительской системы.

После сепарации: Ребенок становится отдельным, целостным организмом. А родительская система (ее ценности, поддержка, история) превращается во внутренний ресурс, в прочный фундамент, который он носит в себе. Он может опираться на него, а может и спорить с ним — но он делает это из своей отдельной точки, будучи хозяином своей территории.

Такой подход позволяет быть отдельным, не теряя корней. Корни не исчезают — они интроецируются, становятся почвой, а не клеткой. Ребенок получает право на собственный логос, не боясь быть отлученным за свое "иное" слово.

Таким образом, неспособность вынести сепарацию и встречу с Другим, которая во взрослом возрасте проявляется как "фобия Другого", уходит корнями в самый ранний опыт, где родительский фантазм о "хорошей груди" подавил рождение детского логоса, подменив его готовыми решениями и заложив основу для будущей фаллической драмы обладания и контроля.

Дайте слово ребенку — вы справитесь

Родителям не стоит бояться давать слово ребенку и наблюдать, как его собственный логос пробивается сквозь почву вашей заботы. Это не угроза вашей связи, а ее следующая, более сложная и глубокая стадия. Ребенок справится с этим. Справляется же он с куда более сложной задачей — рождением собственного "Я" из хаоса ощущений. И вы справитесь. Справились же вы с его рождением, бессонными ночами и первыми болезнями. Принять в семью не свое продолжение, а Другого — это новая, взрослая работа. Но именно она ведет к подлинной близости, где встречаются не фантазии, а живые, отдельные люди.